Джамиля СТЕХЛИКОВА сделала себе имя и карьеру в самом сердце Европы. После трех лет в министерском кресле сегодня она — в руководстве либерально-экологической партии Чехии. Ей по-прежнему симпатизируют «зеленые», представители нацменьшинств и ЛГБТ-сообщества, а также простые женщины, чьи интересы она много лет защищает.
Несмотря на все достижения там, в Чехии, во время последнего визита в Казахстан она призналась, что Алматы для нее навсегда остается домом, куда бы судьба ни заносила.
«Постоянно критикую дырявые законы»
Врач-психиатр по образованию, Джамиля Стехликова приехала в тогда еще Чехословацкую Советскую Социалистическую Республику (ЧССР) в конце 80-х вслед за мужем-чехом. Ее политическая карьера началась… с участия в демонстрации в защиту срубленных деревьев, далее была работа в городском совете маленького города Хомутов, затем вступление в партию «зеленых», избрание на должность заместителя председателя партии, в 2006 году она вошла в состав чешского правительства и возглавила министерство по правам человека и национальных меньшинств. Сегодня Джамиля Стехликова нацелена на получение депутатского мандата в Европейский парламент, и нет причин думать, что у такой женщины это не получится.
— Сегодня, после завершения работы на посту министра, из чего состоит ваша повседневная жизнь?
— Из министра я превратилась в оппозиционера, даже из солидных и уважаемых «зеленых» перешла в другую партию — либерально-экологическую. Делаю вроде бы то же самое по содержанию — права человека во всех измерениях и контекстах, но с другой стороны. Не с позиции силы, а в рамках громкого протеста, как бдительный надзор, который всегда готов поднять крик в СМИ, собрать демонстрацию, написать петицию или подать иск в Европейский суд по правам человека.
На посту министра я сотрудничала с президентом, тогда это был Вацлав Клаус, а когда он наложил вето на мой закон против дискриминации, без лишнего шума протолкнула антидискриминационный закон через парламент, который через два года спокойно «переголосовал» вето президента. Теперь, когда я в руководстве оппозиционной партии, терять, собственно, нечего. Постоянно критикую дырявые законы, например, разрешающие почти каждому носить огнестрельное оружие, или наших политиков, прежде всего президента Милоша Земана, который по подсказке Владимира Путина защищает в Евросоюзе вместо чешских русские интересы. Правительство руководит, оппозиция критикует. Демократия нуждается и в том и в том.
Конечно, занимаюсь и профессиональной работой как врач-психиатр. Специализируюсь во всесторонней помощи ВИЧ-позитивным людям и больным СПИДом. В этой области сотрудничаю с пражским Lighthousem — это центр и социальный жилой дом для наиболее пострадавших от ВИЧ-инфекции людей, с неправительственными организациями и иностранными специалистами. Приходится заниматься и проблематикой людей, зависимых от наркотиков.
Когда дети повзрослели и стало немного больше времени, начала учиться в институте кинематографии, мечтаю создавать документальные фильмы. Это трудно, потому что долгие годы в политике меняют взгляд на вещи, человек становится суше и прагматичнее, теряет много иллюзий. А именно иллюзии и сны делают художника художником.
— Как вам кажется, реально ли в Казахстане появление министерства прав человека и национальных меньшинств, которое вы возглавляли в Чехии?
— А почему бы и нет? Министерство прав человека было бы весомым партнером для разговоров со всеми международными организациями и в то же время сотрудничало бы с местными неправительственными организациями. В Казахстане нужна достойная платформа для диалога между властью и гражданским обществом. А если нет такой платформы, то дискуссия представителей государства с гражданским обществом разгорается в Женеве, в стенах ООН.
— Предлагали ли вам когда-либо вернуться в Казахстан и занять должность в правительстве или где-то во властных структурах?
— Да, предлагали. Но я считаю, для того чтобы принять на себя такую ответственность, надо в Казахстане жить не наездами, а постоянно и, конечно, в совершенстве говорить и писать по-казахски. Никто меня не переубедит, что без исполнения этих условий можно по-настоящему служить отечеству.
— Вы намеревались баллотироваться в Европейский парламент, что стало с этими планами?
— Я баллотировалась в 2014 году, нашей темой был общий европейский паспорт, но партия, в которую я за год перед выборами перешла, была еще очень молодой и не успела завоевать доверие избирателей — увы, из нашей партии никто в Европейский парламент не попал. Верю, что в следующий раз попадем, Европейскому парламенту нужны не только евроскептики, но и либералы и еврооптимисты, которые верят в будущее Евросоюза, особенно после брекзита (выход Великобритании из Европейского союза. — Ред.), который поддержали ультраправые силы.
Переживаю, что муж совсем не ревнует
— Были ли после вас чешские министры нечешского происхождения? Что стало главным козырем в вашем политическом продвижении?
— Сегодня министром финансов является словак Андрей Бабиш, других нечешских министров пока не было, но уверена, что будут. Если говорить о методах политического продвижения, рецепт очень прост — это готовность с утра до позднего вечера говорить с людьми и из собственной партии, и из оппозиции, и с избирателями и снова и снова убеждать их в преимуществах выбранного пути и предлагаемого решения, пока большинство не поддержит.
Мой совет всем политикам — если хотите кого-то убедить, вместо СМС, звонков, электронных писем организуйте личную встречу. Конечно, у вас почти не останется времени на частную жизнь, но за успех нужно платить высокую цену. Поэтому муж не смирился с моей постоянной занятостью в основном в обществе коллег-мужчин, и мой первый брак распался. Мужчинам в этом отношении в политике легче. Мой нынешний муж гораздо толерантнее. Иногда я даже переживаю, что совсем не ревнует и отпускает меня в командировки на несколько дней, как в магазин за молоком, практически без эмоций.
— Вы получили огромный опыт в политике. Как считаете, женщина эффективнее, наравне или хуже мужчины справляется с подобными обязанностями?
— Я думаю, это вопрос индивидуальный. Но часто у женщин есть преимущество, потому что они более эмпатичны, больше ценят персональные контакты с людьми, уделяют внимание личному общению с коллегами и избирателями. Женщины более тщательно работают, например, с почтой, чем мужчины. Так, журналист послал мне и моему коллеге по партии одинаковые вопросы, я ответила на следующий день и спрашиваю у коллеги, что написал он. «Ничего! — отвечает он беззаботно. — Вопросы у него были дурацкие, он сам недоучка, и его газетенку вообще никто не читает». Типичный мужской ответ. Так в политике кaрьеру не сделаешь.
Для настоящей жизни «Фейсбука» мало
— Приходилось ли вам защищать интересы казахской диаспоры в Чехии?
— Мы очень близко сотрудничали с бывшим послом Kазахстана в Чехии Шарипом Омаровым, готовили визит премьер-министра Чехии в Казахстан. Вокруг него собирались казахи не только из диаспоры, он очень поддерживал нашу молодежь в Чехии. Сейчас сотрудничаю с послом Сержаном Абдыкаримовым по проекту восстановления памяти о казахских военнопленных в Чехии во время Второй мировой войны — хотелось бы послать родственникам весточку об их жизни в годы войны, позвать на место, где они похоронены.
— В 2006—2010 годах писали, что в чешских лагерях для беженцев проживают казахские семьи, покинувшие Казахстан по религиозным мотивам… Что стало с ними сегодня, доводилось ли вам с кем-то из них контактировать?
— Да, в Чехии в 2006 году неожиданно появилось несколько семей из Западного Казахстана и Алматы, которые провозгласили себя последователями общины «Чистая вера» и утверждали, что их преследуют за религиозные взгляды власти Казахстана. Некоторые эксперты относили их к исламским фундаменталистам, к широкому движению салафитов. Пришлось тогда консультироваться и с американскими правозащитниками, и со специалистами по исламу из России, и даже с турецкими теологами, мнения были неоднозначны.
Я высказала свое мнение о том, что в Казахстане в целом соблюдается свобода вероисповедания, религиозная жизнь верующих происходит без ограничений и запретов. Мне пришлось объяснять чешским властям, что мусульмане в Казахстане, в том числе и салафиты, могут свободно встречаться, изучать Коран, совершать намаз пять раз в день, одеваться так, как требует вера, и т. д. Вся первая волна казахских салафитов — несколько десятков человек — тогда получили в Чехии убежище, у остальных, кто приехал позже, начали тщательнее проверять причины приезда, и дело затянулось, поэтому у многих из них кончилось терпение, они, вероятно, устремились в другие страны.
— Вы довольно активный блогер — пишете как в чешском сегменте Интернета, так и в казахстанском. Но ваш чешский блог — резче, острее, более политизирован, почему такой разный подход?
— Просто интересы у чехов и казахстанцев разные. Свое мнение о брекзите и возможном чекзите, о том, как это поможет Путину разбить единство Евросоюза и западных структур типа НАТО, я написала только по-чешски. Подобные статьи часто потом переводят на русский (к слову, цитируют под именем Джамиля Стегликова), и они выходят в российских обзорах иностранных СМИ. В казахстанский Интернет не помещала, потому что брекзит касается Казахстана только косвенно. Я не пишу казахам о встрече патриарха Кирилла с папой римским, но о разговорах президентов Казахстана, России и Китая в рамках Шанхайской организации сотрудничества обязательно напишу, для Центральной Азии это историческое событие с геополитическими последствиями. Вы считаете чешский блог более острым, потому что я там часто пишу о президенте РФ Владимире Путине.
— Высказывая свою точку зрения через блоги, вы таким образом проявляете свою сопричастность к Казахстану? Или…
— В эпоху Интернета я живу одновременно в нескольких мирах — в Праге, где работаю, в Европе, где у меня много коллег по работе, родственников и друзей, и, конечно, в родном Алматы, где у меня отец и все остальные родственники, моя казахская семья. Чтобы по-настоящему жить казахстанской жизнью, «Фeйсбука» мало, нужно здесь быть часть года, ездить по Kазахстану, дышать этим воздухом, веселиться и грустить со здешними людьми. Я все чаще езжу домой в Алматы, мне здесь хорошо, я дома, общаюсь с друзьями, с общественными деятелями, иногда даже читаю лекции для студентов. Конечно, очень хотелось бы иметь двойное гражданство, но современное законодательство Казахстана пока этого не позволяет, и я это понимаю.
По стопам дочери
— Как вы относитесь к похищению женщин для выдачи замуж, а также чувствительны ли вы к вопросу о многоженстве в Казахстане? Кстати, вы еще являетесь председателем Чешского комитета по правам женщин?
— Я уже не председатель, в Чехии хороший тренд — продвигать молодых, но участвую в работе советов по правам женщин, детей, ЛГБТ-граждан и национальных меньшинств.
К вопросу о воровстве женщин для насильной выдачи замуж и разрешении многоженства в Казахстане я отношусь, во-первых, как к нарушению законa.
Во-вторых, все эти образцы строительства семьи на самом деле бумерангом возвращаются и разбивают психологические устои и счастье современной ячейки общества. Являются угрозой тому, чтобы в семье царили любовь без ревности, доверие без соревнования между матерями за права своих детей, чтобы семья была действительно безопасным причалом во всех житейских бурях, а не ристалищем для психологических битв и скрытых комплексов.
Одна хорошая подруга моего возраста смирилась с позицией второй жены, чтобы не остаться старой девой и состояться как мать. Недавно мы встретились. Дети выросли, переехали в город, а счастья нет, потому что муж живет с первой женой, а она много времени проводит одна. Современные молодые казашки быть второй женой уже не хотят, они понимают, что в жизни и в любви лучше быть первой и единственной женой.
— Есть ли у вас возможность в Чехии практиковать казахский язык?
— К сожалению, все реже и реже, потому что большинство подруг и знакомых, которые хорошо говорят по-казахски, вернулись на родину. Из тех, кто остался, — ни у кого нет терпения говорить со мной по-казахски, потому что по-чешски быстрее и эффективнее. Единственная оставшаяся подруга, которая меня выслушает, киргизка. И говорит она со мной соответственно на киргизском языке. Мне не привыкать. При встрече с Чингизом Айтматовым в 1999 году тоже пришлось на киргизском языке говорить. «Мы же братья, обойдемся без русского языка», — сказал тогда Чингиз Торекулович моему другу-журналисту, который организовал нашу встречу в Карловых Варах. Всем пришлось согласиться. Дискуссия очень удалась.
— Ваш отец — Алмас Ордабаев, архитектор, дизайнер, известная личность, какой его проект вам дорог и почему?
— Это пока не осуществленный проект природно-ландшафтного музея-заповедника в области «казахстанского Стоунхенджа» — историко-культурного комплекса древности Ак-Баур, который находится в 20 километрах от Усть-Каменогорска. Ак-Баур включает остатки жилищ и погребений, целые некрополи, галереи наскальных рисунков, каменоломню бронзового века, но самое главное — древнейшие астрономические объекты на территории республики с гротом-святилищем, потолок которого расписан созвездиями и имеет отверстие для наблюдения за небесными светилами. Группа архитекторов, куда вошли Алмас Ордабаев, Эскандер Байтенов и Галым Исабаев, разработала проект музея и охранной области в этой зоне. К сожалению, пришел кризис, и он пока не был реализован.
— Какие профессии выбрали ваши дети, пошел ли кто-то по вашим стопам?
— Дочь занимается кино, сын учится в университете на юридическом факультете. Может быть, в нашей семье не дети пошли по моим стопам, а наоборот — я пошла по стопам дочери, когда начала учиться делать кино. Дочь уже работает в экспериментальном кино, снимает фильмы, она отучилась в Gerrit Rietveld Academie в Амстердаме и вернулась в Прагу.
Источник: http://www.caravan.kz/gazeta/dzhamilya-stekhlikova-za-uspekh-nuzhno-platit-vysokuyu-cenu-379106/