Инклюзивное образование давно стало повседневной нормой во многих странах мира. Тем не менее в Казахстане оно до сих пор воспринимается как нечто экзотическое, оторванное от реальной жизни. «Комсомолка» побывала в инклюзивной школе Алматы, чтобы посмотреть, как инновационные подходы к обучению реализуются на практике.
Необычная обыкновенная школа
Данный эксперимент является плодом сотрудничества обыкновенной частной школы с Центром социальных инклюзивных программ. Переступить порог учреждения удалось лишь после звонка одной из преподавательниц — иначе строгий охранник не пропустил бы дальше калитки. Впрочем, оно и понятно: безопасность превыше всего, если дело касается детей.
Первое, что бросилось в глаза уже внутри здания, — несвойственный большинству школ уют. Просторные светлые коридоры, большие аквариумы с причудливыми рыбами, разрисованные абстракциями стены и шкафчики с изображением обложек книг на дверцах. Это хоть и удивило, но все же не так сильно, как «местное население». Наблюдая, как ребята самых разных возрастов весело носятся по коридорам, невольно ждешь характерного для такой ситуации учительского окрика: «А ну не бегать!» Ждешь да не дождешься — учителя преспокойно следили за тем, чтобы кто-нибудь из маленьких «марафонцев» не упал. И все. В ответ на недоуменный взгляд одна из преподавательниц лишь улыбнулась: «Мы и не запрещаем. Детям ведь нужно выплескивать накопившуюся энергию. Зато потом они внимательно слушают на уроках».
Несмотря на совершенно естественную дурашливость, школьники здесь обладают не по годам развитым уровнем ответственности и понимания. И что самое главное — умением дружить безусловно. Дабы не быть голословными, приведем пару примеров. На пути парня-колясочника «встала» лестница, довольно высокая и крутая. Одолеть препятствие удалось быстро, а все благодаря без лишних слов пришедшим на помощь друзьям. Двое парней просто втащили кресло наверх буквально на руках, после чего все участники процесса как ни в чем не бывало разошлись по своим делам.
Мальчик, до того резвившийся с остальными, неожиданно отошел в сторону, вжался в угол и расплакался. Как по волшебству рядом возникла его ровесница и, приобняв товарища, увела отдыхать и успокаиваться в кабинет, подальше от шума. Оба случая произошли за одну коротенькую переменку, во время которой пришлые корреспонденты, как ни силились, не смогли разделить в улыбчивой розовощекой толпе «обычных» и «особенных».
Прозвенел «звонок», вернее, его более приятная версия — льющаяся из динамиков мелодия. Дисциплинированные учащиеся разбрелись по кабинетам, а у нас появился шанс поговорить с Натальей — тьютором, работающим со здешними кризисными детьми.
— Здесь, в школе, дети привыкают к звонкам, учебному процессу, у них формируется понятие о том, что такое общественные нормы, — рассказывает девушка. — Почему это важно? Потому что в отличие от специализированных интернатов у нас ребенок видит примеры для подражания, знает, к чему нужно стремиться. Обычные дети занимаются вместе с детьми с особенностями. Среди нормотипичных учащихся в основном братья и сестры больных деток. Они выступают как проводники, наставники, авторитеты…
«Тьюторы, что ли?» — поинтересовались мы. «Не совсем», — ответила Наталья и объяснила, что тьютор все таки должен быть профессионалом, человеком с соответствующими знаниями и навыками. В идеале такому специалисту нужно иметь высшее психологическое или педагогическое образование. «В идеале», — еще раз подчеркивает собеседница и вздыхает:
— К сожалению, в Казахстане таких людей очень мало — единицы. Но они необходимы! Государство подписало закон об инклюзивном образовании, но инклюзия предусматривает тьюторов. Родители обращаются к государству с просьбой их предоставить, а их нет. Чтобы хоть как то исправить ситуацию, мы готовим специалистов прямо при школе. В этом году у нас стартуют тренинги, в прошлом велось обучение. Осенью группу будущих тьюторов вел тренер из России. Первая группа состояла преимущественно из родителей, братьев и сестер особенных ребят. Те, что получили теоретическую базу, стажируются здесь же, у нас. Мы готовим людей, чтобы они были. В основном ориентируемся на родственников ребенка и студентов, обучающихся на педагогов или психологов.
Почему учитель не должен заменять тьютора
Чтобы дать понять, как должна функционировать система, Наталья обрисовала для нас идеальную картину: обычный класс максимум с тремя четырьмя учащимися с особенностями. Особенности, а точнее сказать, расстройства, нередко мешают ребенку адаптироваться к среде самостоятельно. Например, малыш не может высидеть на уроке больше 20 ти минут. В этом случае проблему может решить тьютор: он выводит ребенка из кабинета, успокаивает, играет с подопечным. Или помогает неходячему школьнику перемещаться по кабинетам на следующее занятие. Самое главное — специалист выступает для ребенка авторитетом, коим в силу нюансов восприятия для него не является учитель. На ум сразу же приходит популярный аргумент противников инклюзивного образования: «То есть простых учителей хотят заставить возиться с такими детьми?!»
— Конечно, нет, — с готовностью откликается Наталья. — Задача педагога — вести учебный процесс и делать его максимально интересным и информативным для всех ребят без исключения. Непосредственно с кризисным ребенком занимается тьютор: он может сидеть рядом, концентрируя внимание подопечного на теме урока, или находиться за дверью, чтобы правильно среагировать в случае чего. В школах должны быть специальные комнаты отдыха, где ребенок может прийти в себя. К сожалению, сегодня в большинстве общеобразовательных учреждений все не так радужно, и я понимаю, почему многие учителя задаются вопросом: «Что же нам делать, если ребенок внезапно вскочет, начнет бегать, проявлять агрессию?» Повторюсь, улаживать такие проблемы — задача тьютора. Миссия учителя — максимально включить всех ребят в образовательный процесс, делать больший уклон на практику, воспитывать критическое мышление. Это ведь в равной степени полезно и для особенных, и для обычных детей.
Ох уж эти злые дети
Еще один довод противников внедрения инклюзии — кризисным детям станет только хуже, потому что здоровые будут их обижать, издеваться, смеяться над ними. Вынуждены признать — звучит это довольно логично. Неспроста ведь существует понятие так называемой подростковой жестокости. На форумах, посвященных обсуждению темы, часто всплывают разные вариации одной и той же мысли: «Наши школы здоровых то детей способны сделать больными, а вы еще со своими нововведениями». Однако сторонники инклюзии уверены, что важна в первую очередь среда, где растут дети, и то, позитивным или негативным будет для них пример взрослых.
— Дети — зеркало общества. Вопрос в том, что важен даже не человек, а сознание, каким бы оно ни было. Человек имеет право на жизнь, на развитие. Каждый гражданин имеет право на все то, что предлагает страна. Например, в нашей школе очень открыты и ребята, и педагоги. Дети подходят, знакомятся, помогают. Вчера мы все вместе выводили на прогулку девочку, которая не может нормально ходить. Дети, которые знакомы друг с другом более года, как правило, уже знают поведенческие особенности и все понимают. Могут сказать: «Пожалуйста, посмотри на учителя. Ты слышал, что она сказала?» Это командная работа. Ребята тоже многому учат друг друга. У нового поколения уже другая модель мышления. Да, в обычных школах травля еще встречается, но это зачастую осуществляется с игнорирования или даже подачи самих родителей и педагогов.
Будто бы в подтверждение сказанного прозвучали откровения местных детишек, которые, видимо, не знали, что они «злые». Мальчишки, правда, скромничали.
— Мы помогаем ребятам, которым сложно разговаривать и писать. Также у нас есть друг — он в коляске. Ему мы тоже иногда помогаем писать. Общаемся все друг с другом даже за пределами школы, — дополняя друг друга, рассказали юные помощники.
Зато девочки, «звездочки класса», оказались куда словоохотливее. Возникло чувство, будто интервью с подозрительными взрослыми незнакомцами им нипочем. Подружки ученицы начального класса прекрасно знали, что означает загадочное слово «инклюзия», понимали, кто такие кризисные дети и что можно сделать, чтобы помочь им преодолеть тот самый «кризис». Более того, девчонки даже предложили пересмотреть досуг на переменах. Как выяснилось, маленьких инициаторов больших перемен не устраивала беспорядочная беготня.
— У нас есть детки со слуховыми аппаратами. Когда кричат очень сильно, у них голова болит. Их приходится оставлять в классе. А мы хотим взять их в игру, — со знанием дела пояснила нам первая «звездочка».
А вторая добавила, мол, иногда достаточно просто рассказать об инклюзии и важности взаимопомощи.
— У нас есть один кризисный мальчик. Он очень-очень любит футбол. Когда видит мяч, пинает его высоко. Он увидел во дворе ребят, которые играли в мяч, и начал играть с ними. Они стали его обзывать. Потом мы все объяснили ребятам, и это больше не повторялось — теперь они все даже подружились. Им просто нужно было объяснить, они просто не знали.
Пока юные интервьюируемые взахлеб делились стратегиями пересмотра школьных перемен, мы, признаться, думали о том, почему они настолько отличаются от большинства демонстративно неприветливых сверстников. Наверное, их просто не учили ненавидеть.
Хотели как лучше, а получилось как всегда?
Нет такой бочки меда, которую не испортила бы ложка дегтя. Например, многие вменяют в вину инклюзии то, что, прикрываясь благими намерениями, ее приверженцы даже сами не замечают, как буквально отравляют жизнь больным ребятам. «Это все равно что отобрать у человека с переломанными ногами костыли и гипс да сказать: иди сам, дорогой, ты имеешь на это право!» — судачат на упомянутых форумах. Если кто-то не понял проведенной аналогии, комментаторы имеют в виду примерно следующее: в специализированном интернате малыш находится хоть и в изолированной, но комфортной для себя среде, а необходимость привыкать к новому и постоянное — заведомо проигранное — «соревнование» со здоровыми сверстниками только ухудшат его состояние.
— Важно начинать с детского сада, с самого раннего детства. Разумеется, при активном участии родителей. Они должны признать диагноз и заниматься с ребенком. Тогда коррекция проходит удачно, и к школьному возрасту дети достигают нормального уровня. По уровню знаний их можно определить в класс. Инклюзия несет позитивный смысл — адаптация каждого человека. Инклюзивный ребенок может быть не только с ограничениями по здоровью, это может быть и иностранный ребенок, не знающий языка, и его нужно адаптировать. Конечно же, с родителями должны работать еще с рождения ребенка — педиатры, психологи. Ребенка нужно наблюдать и максимально быстро выявлять любые проблемы, вести активную работу с родителями, — считает Наталья.
Кстати, учебный процесс в школе, поддерживающей инклюзивное образование, мало чем отличается от обычного. К 9 ти утра ученики приезжают на занятия и расходятся по классам, у них есть обеденный перерыв и прогулки. Что касается разного уровня знаний у детей, педагоги уверяют, что «снижать» планку нормотипичным детям не нужно. Наоборот, для неуспевающих предусмотрены определенные послабления, а восполнить пробелы и помочь чаду нагнать программу может репетитор.
Немаловажной в этом вопросе считают новую систему оценивания — балльную. Если раньше ночным кошмаром каждого школьника была ярко-красная двойка в дневнике, то теперь существует более объемная система. Сменился и сам статус отметки — она перестала быть приоритетом.
Хорошо, допустим, на одной школьной скамье с обычными ребятами особенный ученик будет чувствовать себя «в своей тарелке», но ведь школа однажды закончится, а что дальше?
— Ребенок выйдет из школы, зная общественные нормы. Он все эти годы видел нормальных людей вокруг себя, и в итоге он сам вырос адаптированным к среде. Замыкаются в себе, как правило, именно те дети, которые воспитаны в интернатах. Например, слабослышащие и глухонемые люди нередко общаются только между собой, строят семьи. Они так привыкли, потому что люди с нормальным слухом, к сожалению, не могут их понять. Очень важно, чтобы все обучались вместе. Что после школы? Должны быть адаптированные университеты. Есть государственные стратегии развития, где прописано, что людей с ограничениями обязаны брать на работу, — говорит Наталья.
Кстати
Инклюзивное образование предусматривает совместное обучение детей с различными образовательными потребностями. Равные права всех детей на получение образования закреплены в Конституции Республики Казахстан, Законах Республики Казахстан «О правах ребенка в Республике Казахстан», «Об образовании», «О социальной и медико педагогической коррекционной поддержке детей с ограниченными возможностями», «О социальной защите инвалидов в Республике Казахстан», «О специальных социальных услугах».
Информация к размышлению
За последние годы количество инвалидов в Казахстане только по официальным данным увеличилось на 7,5%. Вместе с тем отмечается и рост детской инвалидности, в том числе из-за врожденных аномалий, заболеваний нервной системы и психический расстройств.
Справка «КП»
Тьюторами называют специалистов, занимающихся индивидуальным сопровождением учеников и студентов.
Нормотипичные дети — дети без особенностей развития.
Вместо послесловия
Провожая визитеров, Наталья вдруг сказала одну вещь, которая как нельзя лучше подытожит материал: «Я тоже раньше, как и многие, ориентировалась на естественный отбор. Дескать, мир жесток, кто-то сильнее, и он будет впереди, кто-то слабее, значит, будет отставать. Но, с другой стороны, мы же не звери. Мы люди и можем помогать друг другу».
Фото автора и из группы Центра социальных инклюзивных программ в Фейсбуке.